Неточные совпадения
Писал он немного, тщательно обдумывая фразы и подчинял их одному дальновидному соображению — он не забывал, что
заметки его однажды уже сослужили ему неплохую службу.
Профессоров Самгин слушал с той же скукой, как учителей в гимназии. Дома, в одной из чистеньких и удобно обставленных меблированных комнат Фелицаты Паульсен, пышной дамы лет сорока, Самгин записывал свои мысли и впечатления мелким, но четким почерком на листы синеватой почтовой бумаги и складывал их в портфель, подарок Нехаевой. Не озаглавив свои
заметки, он красиво, рондом,
написал на первом их листе...
Он запирался у себя,
писал программу романа и внес уже на страницы ее
заметку «о ядовитости скуки». Страдая этим уже не новейшим недугом, он подвергал его психологическому анализу, вынимая данные из себя.
Он проворно сел за свои тетради, набросал свои мучения, сомнения и как они разрешились. У него лились
заметки, эскизы, сцены, речи. Он вспомнил о письме Веры, хотел прочесть опять, что она
писала о нем к попадье, и схватил снятую им копию с ее письма.
И потому сделаю прямое и простое разъяснение, жертвуя так называемою художественностью, и сделаю так, как бы и не я
писал, без участия моего сердца, а вроде как бы entrefilet [
Заметка (франц.).] в газетах.
В. был лет десять старше нас и удивлял нас своими практическими
заметками, своим знанием политических дел, своим французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно занимался зоологией,
писал проекты для князя и составлял планы для детских книг.
Почти полвека стояла зрячая Фемида, а может быть, и до сего времени уцелела как памятник старины в том же виде. Никто не обращал внимания на нее, а когда один газетный репортер
написал об этом
заметку в либеральную газету «Русские ведомости», то она напечатана не была.
Об угле, кроме г. Кеппена,
писали еще горные инженеры: Носов И.
Заметки об острове Сахалине и каменноугольных ломках, на нем производимых.
Здесь в это время я
писал срочные
заметки для набора и принимал моих помощников с материалом.
Первый
писал воскресные фельетоны под псевдонимом «Берендей», а второй — московские
заметки, которые подписывал «Старый знакомый».
Нашлись смельчаки, протащившие его сквозь маленькое окно не без порчи костюма. А слон разносил будку и ревел. Ревела и восторженная толпа, в радости, что разносит слон будку, а полиция ничего сделать не может. По Москве понеслись ужасные слухи. Я в эти часы мирно сидел и
писал какие-то
заметки в редакции «Русской газеты». Вдруг вбегает издатель-книжник И.М. Желтов и с ужасом на лице заявляет...
Ночь, последовавшая за этим вечером в доме Савелия, напоминала ту, когда мы видели старика за его журналом: он так же был один в своем зальце, так же ходил, так же садился,
писал и думал, но пред ним не было его книги. На столе, к которому он подходил, лежал маленький, пополам перегнутый листок, и на этом листке он как бисером часто и четко нанизывал следующие отрывочные
заметки...
Протоиерей пропустил несколько
заметок и остановился опять на следующей: «Получив замечание о бездеятельности, усматриваемой в недоставлении мною обильных доносов, оправдывался, что в расколе делается только то, что уже давно всем известно, про что и
писать нечего, и при сем добавил в сем рапорте, что наиглавнее всего, что церковное духовенство находится в крайней бедности, и того для, по человеческой слабости, не противодейственно подкупам и даже само немало потворствует расколу, как и другие прочие сберегатели православия, приемля даяния раскольников.
Действительно, и
заметка, и изображение мертвого тела появились в газете ранее, чем о происшествии стало известно полиции. По странной оплошности («что, впрочем, может случиться даже с отличной полицией», —
писали впоследствии в некоторых газетах) — толпа уже стала собираться и тоже заметила тело, а полиция все еще не знала о происшествии…
Осенью 1881 года, после летнего сезона Бренко, я окончательно бросил сцену и отдался литературе.
Писал стихи и мелочи в журналах и
заметки в «Русской газете», пока меня не ухватил Пастухов в только что открывшийся «Московский листок».
Я слыхал, что щука может жить очень долго, до ста лет (то же рассказывают и даже
пишут о карпии), в чем будто удостоверились опытами, пуская небольших щурят с
заметками на хвосте или перьях в чистые, проточные пруды, которые никогда не уходили, и записывая время, когда пускали их; слыхал, что будто щуки вырастают до двух аршин длины и до двух с половиною пуд весу; все это, может быть, и правда, но чего не знаю, того не утверждаю.
В критике своей Любослов делает много верных
заметок, например, восстает против употребления окончания глаголов на ти вместо тъ, против неправильных ударений в стихах, против неверной расстановки слов, против подобных фраз «избол глаза», «отверзив двери», «ты
пишешь в сказках поучений», «отроча рождеи» и пр.
Он
писал прошения, печатал
заметки в газетах.
Писемский предложил мне сделаться фельетонистом"Библиотеки для чтения". Сам он уже ленился
писать свои сатирические
заметки"Статского советника Салатушки", которые молодой публике не нравились.
Писать фельетонные
заметки я согласился охотно. Тона моего предшественника я не хотел держаться; но не боялся быть самостоятельным в своих оценках и симпатиях. А выражать их пришлось сейчас же по поводу всяких новых течений и веяний, литературных и художественных новостей и выдающихся личностей.
Был счастливый хмель крупного литературного успеха. Многие журналы и газеты отметили повесть
заметками и целыми статьями. «Русские ведомости»
писали о ней в специальном фельетоне, А. М. Скабичевский в «Новостях» поместил подробную статью. Но самый лестный, самый восторженный из всех отзывов появился — в «Русской мысли». Я отыскал редакционный бланк «Русской мысли» с извещением об отказе напечатать мою повесть и послал его редактору журнала В. М. Лаврову, приписав под текстом отказа приблизительно следующее...
«Стрелочек» — песенка К. Франца, пользовавшаяся бурным успехом в конце 1870-х годов; так, в
заметке «Москва в садах» Н. П. Кичеев
писал, что от «Стрелка» «теперь в Москве проходу нет…» (Будильник, 1877, № 22, с. 7).
Рыбкин накинул себе петлю на шею и с удовольствием повесился. Шлепкин сел за стол и в один миг
написал:
заметку о самоубийстве, некролог Рыбкина, фельетон по поводу частых самоубийств, передовую об усилении кары, налагаемой на самоубийц, и еще несколько других статей на ту же тему.
Написав всё это, он положил в карман и весело побежал в редакцию, где его ждали мзда, слава и читатели.
Вообще надо жалеть, что никто из знавших Аскоченского киевлян не
напишет хорошей беспристрастной
заметки о треволненной жизни и трудах этого человека с замечательными способностями, из которых он сделал едва ли не самое худшее употребление, какое только мог бы ему выбрать его злейший враг.
— Извините меня, может быть вы нравы изучаете,
заметки ваши
пишете?
Она
писала свои
заметки о России, и, разумеется, делала это основательно, сверялась с тем, кто прежде ее посещал нашу родину и что говорил о наших нравах, а потом обо всем дознавала в новом, что видела, и отмечала.
Он начал
писать мелкие
заметки из московской жизни и в особенности из нравов знакомого ему, по прежней деятельности, серого московского купечества.
При первой возможности доставлю вам нужные
заметки и тут же
напишу три слова: теперь или никогда!
Григоров был олицетворением служения этому"российскому прогрессу". Вечно он в тихом кипении, бегает, улаживает, читает на подмостках, посещает всевозможные заседания, дает о них
заметки в газеты,
пишет рефераты, издает брошюры, где-то учительствует, беспрестанно заболевает, ложится в клинику, но и на койке, больной, продолжает хлопотать и устраивать в пользу чего-нибудь и кого-нибудь.
Вечером с помощью Лельки он
написал в заводскую газету
заметку: «Как у нас в вальцовке переставляли валы», и с наслаждением перечислил поименно всех пятерых.
«Нам
пишут из Т-а, — так гласила
заметка, — что в городе носятся упорные слухи, будто бы наделавшее несколько лет тому назад шуму дело по обвинению княжны Маргариты Шестовой в отравлении своих дяди и тетки, за что она была присуждена к каторжным работам, но умерла на пути следования в Сибирь — будет возбуждено вновь, в силу открывшихся новых обстоятельств, хотя и не оправдывающих обвиненную, но обнаруживающих ее пособника и подстрекателя, до сих пор гулявшего на свободе и безнаказанно пользовавшегося плодами совершенных преступлений.
Протоиерей пропустил несколько
заметок и остановился опять на следующей: «Получив замечание о недоставлении доносов, оправдывался, что в расколе делается все известное, про что и
писать нечего, и при сем добавил в рапорте, что духовенство находится в крайней бедности и того для, по человеческой слабости, не противудейственно подкупам и само потворствует расколу. За сей донос получил строжайший выговор и замечание и вызван к личному объяснению».